Луганские ковры

Луганск замело снегом. Последствия этого, как всегда, катастрофичны. Проехать почти невозможно. Пройти нелегко. Кое-где произошли аварии. В Алчевске и вовсе отключение электричества в двадцати двух домах.

Но есть и еще одна маленькая катастрофа. Никому, кроме меня, наверное, незаметная. Заснеженный город означает, что отныне, каждый день, в лучшем случае ближе к одиннадцати утра, а иногда и начиная с семи, луганчане будут выносить во дворы свои изношенные, затертые, зассанные и вонючие ковры и выбивать их часами.

По какому бы кварталу Луганска не шли вы в любую погоду, кроме проливного дождя, вы непременно подумаете, что неподалеку вбивают сваи молотом. Это не молот.

Луганчане полагают, что правила ухода за коврами предполагают порадовать тысячи людей звуками их выбивания. Мерные удары, леденящие кровь в жилах. Еще напоминают звук заколачивания гроба.

Охотно верю, что для самого выбивающего это какая-то эмоциональная терапия. Выбивая своей вонючий, ссаный ковер он представляет, что колотит ненавистного врага. А может быть, выбивание ковра просто давным-давно сделалось замещением супружеского долга.

В снежную и морозную погоду каждый владелец ковра стремится непременно появиться во дворе и сделать это. Почему-то они делают это по очереди. Наверное, коллективное выбивание ковров для них на подсознательном уровне ассоциируется с оргией. Такие вещи их пугают. Не в их это вкусе, совсем.

Таким образом, звук молота или заколачивания гроба раздается с восьми утра до восьми вечера.

Я предполагаю, что у луганчан выбивать ковер означает укреплять семью. Это касается всех семейных линий.

Муж и жена:

— Дорогой. Ты так давно не делал для меня этого….

Мать и сын:

— Сынок. Ты уже большой. Пора тебе начать выбивать наш ковер.

Сын и отец:

— Сын, пора тебя приучать к мужской работе. Сейчас я покажу тебе, как нужно выбивать ковер…

Крепкая семья — это хорошо. Однако, причем тут я и все остальные? Мерные, сильные удары. Ритмичные. Перешибить можно двумя способами: включить музыку, непременно такую, чей ритм не совпадает с ритмом выбивания ковров. Или телик, чтобы там разговаривали, но не реклама (реклама ковер = два ковра, как-то так).

Думать все равно будет невозможно. Но, по крайней мере, не будет через несколько часов ощущения, что в твой лоб вбивали гвоздь.

Каждый день — если «снежок». Выволочь на улицу зассанную, вонючую, давно потерявшую цвет страшную тряпку и бить, бить, бить…

В «Школе уродов», как я недавно выяснила, есть специальный подраздел «ковры». Нечто среднее между трешем и постпанком. Фотографии людей на фоне ковров. Объяснять никому ничего не нужно. Все понимают.

Но в Луганске ковры работают не заставкой для фото. В Луганске это все всерьез, по-взрослому.

Чаще всего ковры выбивают мужчины в расцвете лет. Большие и сильные. Которым надо бы стоять у станков. Или бродить по охотничьим угодьям с двустволками. Или поднимать батальоны. Или отдыхать этим чудесным зимним (летним, весенним) днем где-нибудь в сауне с лихими друзьями и дневными бабочками, ну, или с собственными женами. Но эти люди выбивают ссаные вонючие тряпки.

Однажды зимой я была в гостях в одной небедной семье. Визит мой совпал с приходом родителей. Дедушка тут был олигархом, а бабушка просто когда-то давно была его женой. Преисполненная веры, что разбитую чашку еще можно склеить, бабушка пропела:

— Ой! Снежок выпал. Петя, давай детям поможем! Вынесем ковер на снежок ВЫТРУСИТЬ (в Луганске, вы знаете, ничего не трясут, только ТРУСЯТ).

Ничего не ответил Петя. Ему, видно, легче было купить десять новых ковров. Или — десять новых квартир. Или — десять новых жен. Что он, впрочем, уже и сделал.

Иногда мне очень нравятся богатые люди.

Ирина Петрова