Воспитание в Луганске

То ли это мне так повезло, и я в родном городе вижу только хорошее. То ли моя выборка репрезентативна.

Как бы там ни было, ни разу в Луганске мне не доводилось сталкиваться с семьей, которая давила бы в своих детях стремление к личностному росту, или препятствовала получить достойную профессию. Или не позволяла заниматься спортом, рисованием, музыкой. Напротив, каждый луганчанин, которого я знаю (а знакома я в Луганске с тысячами людей) всегда мечтал об одном: чтобы дети вышли в люди.

Те луганчане, для которых на первом плане — деньги, а в своих детях они видят Сонечек Мармаладовых и при первом случае готовы послать их хоть на панель, если там хорошо заплатят, как-то не попадали в поле моего зрения.

Но зато на сотни идет счет иным историям. Семья или мама без папы воспитывает сына или дочь. Работает на десяти работах, вертится как уж, и мечтает только о том, чтобы дети стали уважаемыми людьми, получили приличную профессию. Чтобы сын не сел в тюрьму и не спился уже к окончанию школы. Чтобы дочь не связалась с каким-то уродом.

При этом все эти светлые порывы родителей бьются, как об стенку горох. Нет, в тюрьму-то сын не садится. И привычки у него здоровые. Пьет в меру. Следит за здоровьем. Но если образно описать тропизм детей из приличных луганских семей, то можно сказать, что им неудержимо хочется съесть ведро дерьма.

Ярким образом это проявляется в подборе «второй половинки». Дочь моих знакомых, на образование которой были потрачены деньги от продажи трех квартир, вышла замуж за сверхсрочника. Первое, то сделал молодой — бросил работу. И не приступил к ней до самого отъезда жены на ПМЖ в Германию. То есть десять лет, как один день, только жрал, пил и знакомился на улицах с какими-то тусклыми бабами, ибо с женой у него не было «духовного контакта».

Отпрыск педагогической династии Алексей, устроившись после вуза в какой-то политизированный офис, начал сразу с того, что стал склонять к сожительству всех сотрудниц. И просуществовал в этом режиме вплоть до увольнения. То есть пять-шесть годков.

Сын учительницы и режиссера Алик после культпросветучилища превратился в свободного художника, следуя известному правилу: если работа мешает пьянкам, брось работу.

В процентном отношении дети работников культуры и профессорско-преподавательского состава делают существенный вклад в статистку наркомании по Луганской области.

Самый благоприятный исход, это когда мальчик или девочка, которых натаскивали по программе СШ десять репетиторов, параллельно водили «на музыку», тренировали в шахматной секции, давали на дому уроки английского, просто ничего не хотят. Ничего. Кроме секса, игры за компьютером и чтобы их поменьше трогали.

И все же в Луганске есть люди, переполненные желаниями и даже согласные что-то сделать, чтобы достичь поставленной цели. Лично я с ними не знакома, но мне о них рассказывали.

Танька приехала в Луганск из глухого села сорок лет тому назад. Постельное белье впервые в жизни увидела в общежитии ПТУ. Скоро вышла замуж за шофера, который приехал из другого села. За пятнадцать лет совместной жизни они дрались 1250 раз, как правило, на почве злоупотребления спиртными напитками. Детей воспитывали летом в деревне у бабушек, в остальное время — в группе продленного дня. Несколько раз покупали им новую одежду. Никогда в жизни не покупали игрушек и книг. В разговорах Танька говорила своим сыновьям, что они — «ее говно». После восьмого класса сыновья бросили школу и пошли работать на завод, потому что, по мнению Таньки они должны были «содержать семью» (в ее лице). Потом сыновья служили в армии. Потом женились. Один из них поступил на юридический факультет. Другой — на экономический. На сегодняшний день оба работают по профессии. Один из сыновей построил дом. Второй — два дома. Ходят строем.

В связи с этим у меня возникает вопрос: что интеллигенты делают не так, воспитывая своих детей?

И подкрадывается мысль, что любая самореализация происходит по принципу «от противного». То есть, если одевать девочку в рюшечки, то ей обязательно захочется носить спецовку. Если заставлять мальчика читать Горация, то его потянет в общество бомжей, которые пьют на колесах самогон. Если дарить мальчику одни автоматы, он вырастет пацифистом, а если сопроводить его детство пьяным мордобоем — трезвенником.

Отсюда следует, что лет через двадцать в Луганске будет очень много правильных, хороших и порядочных людей. Потому что сейчас наиболее охотно предаются репродуктивному поведению те луганчане, которым не на что купить хлеба.

Но луганчанам грядущего придется сосредоточить все силы для борьбы с асоциалами, которые, очевидно, выйдут из тех нескольких сотен девочек и мальчиков, кого подвозят по утрам к нескольким элитным луганским школам на «джипах» и «лексусах».

Ирина Петрова